КОМПОТ — Журнал со вкусом

28 июл 2018

Мой сын Паата в 12 лет так нагрубил маме, что довёл её до слёз. Бабушка и сестра пытались с ним поговорить, но в такие моменты вмешиваться нельзя. Даже объяснения отца ни к чему не приведут. Я ничего не сказал.

Прошла неделя. Паата уже забыл о случившемся. И я подошёл к нему и пригласил прогуляться для «мужского разговора». Такого, о котором мама не должна была ничего знать. Мы шли молча, а потом я обратился к сыну: «Хочу, чтобы ты дал мне совет. Однажды я влюбился в одну женщину. И я пообещал ей, что если она выйдет за меня замуж, то я никогда не дам её в обиду. Как ты считаешь, это правильно?» – «Конечно, правильно», –  ответил он. «А ты когда влюбишься, дашь своей будущей жене такое же обещание?» – «Конечно, дам!»  –  ответил Паата. И тогда я ему сказал: «Теперь помоги мне, пожалуйста. Я не знаю, как быть со своим сыном, который обидел мою любимую женщину. Подскажи, что мне делать. Ведь я дал ей обещание».

Это и есть шоковая терапия. Он долго, долго молчит. Но то, что в этот момент кипит внутри него, именно это и творит человека. «Накажи меня»,  –  наконец говорит он. «Зачем? Я не для этого тебя позвал. Нас двое, и мы должны защищать наших женщин. Поможешь мне в этом?» – «Помогу»,  –  отвечает Паата. Я жму ему руку и говорю: «Пойдём домой. И давай об этом никто не узнает: ни мама, ни бабушка. Это будет наш, мужской разговор».

(с) Шалва Амонашвили